Freeformat.extension

Глядя вслед оленям. Часть 1.

Январь на Кольском жесток и беспощаден, но это еще и чудесное волнующее время, когда заканчивается полновластие полярной ночи. Солнце не исчезло, оно копило силы, но их еще слишком мало, и не ослепительный горячий диск, но лишь едва розоватый отсвет робко заглядывает в щелочку плотной облачности, как провинившийся школьник в кабинет суровой директрисы. Тундра еще долго будет спать под толстым белым одеялом, которое то и дело норовят примять, переворошить, закрутить в ком лоси, волки, росомахи, лисицы и невесть еще какие обитатели. Но на страже у зимы целая армия метелей, ветров, вьюг и поземок – и вот опять повсюду первозданная белизна, и полузасыпанные угольные силуэты деревьев у горизонта, и бесконечный холод, и поиски корма, и лишь смутное предчувствие, что это не может длиться вечно.

Не может, и это точно знают два мира. Люди и олени, два извечных параллельных мира этих широт. Тяжелое колесо года начинает поворачивать к весне, и что может быть прекраснее? Что может быть прекраснее бега по тундре ее сына, великого Оленя, по-королевски гордо несущего на своих рогах солнце нового дня?

Но есть то, что случится сегодня, и о чем не знают они, но знают эти люди.

Конечная точка этого бега – смерть.
Не для одного или двух особей “похуже”, которых среди плотной массы тел при пристальном внимании сможет разглядеть даже неопытный глаз. А для всех. Для всех этих мощных красавцев с ветвистыми коронами, поживших оленьего веку, для их подруг и любимых, держащихся поближе и старающихся не отстать, для подросших малышей, смешно скачущих в глубоком взрыхленном снегу – для всех, всех без исключения. Никто из них больше не увидит ни солнца, ни родной тундры.

В годовом расписании работы оленеводческих бригад есть лаконичный и безжалостно-профессиональный пункт. Выбраковка. Перегон заранее отобранной части стада, которое не сможет дожить до весны, на пункт забоя. Впереди еще долгие месяцы жестокой полярной зимы, и ослабленные животные не должны тянуть назад остальных здоровых и жизнеспособных сородичей. Так было всегда, так сложилось веками – успокаиваешь ты себя, но сейчас нет никаких веков. Сейчас есть только твои собственные глаза, которые видят все это. Ты безучастный свидетель, не имеющий права ни голоса, ни действия, и тем пронзительнее и острее осознающий свое бессилие. Ты можешь только смотреть, смотреть им вслед, только чувствовать, сжимать лихорадочное биение сердца и бурю переполняющих эмоций в точку ясности и остроты восприятия и запоминать, запоминать мельчайшие детали.

Но все же есть кое-что, то единственное, что ты можешь сделать для них. И возможно, для этого плелись невидимые нити дорог и судеб, слов и намерений, чтобы в итоге здесь и сейчас оказался именно ты. Держа в руках фотокамеру, ты подаришь им бег в бессмертие.

И снова и снова через рамочки этих фото, как в распахнутые настежь окна, врывается мороз и колючий ветер, рев моторов, подстегивающие крики и гиканье, мерный топот и прерывистое дыхание, белые вихри, летящие из-под копыт и гусениц, истории и мгновения жизни, оседающие последним росчерком в шлейф взрытого снега, тонущий в дневных сумерках.

Одиночки существуют всегда, но наверное, только на последней грани включаются невидимые точки смещения, когда годы оказываются предисловием к секундам. Снегоход выл на неописуемых виражах, выжимая из себя и седока все мыслимые и немыслимые возможности, приковывая к беглецу все остальные глаза, которые только провожали взглядом его кусочек неожиданной безумной свободы. Он несся вперед, и где ему было предвидеть, что уже после его смерти кто-то в параллельном мире, сидя за неведомым устройством с клавиатурой и монитором, назовет это лебединой песней, выбрав из длинного списка услужливых заштампованных цветистых метафор? Для кого он пел ее, для кого ложились ноты на белое полотно? Для своих преследователей? Для зрителей, о которых он понятия не имел? Для своих сородичей? Для себя? Он просто делал это в своей точке времени и пространства, раскалывая окружающий мир на себя и остальных.

Его догонят и вернут в стадо, один он не выживет в тундре. Но глядя на этот стремительно мчащийся комок энергии, так трудно удержаться от мысленных аналогий, будь у него не четыре ноги, а две…

> Глядя вслед оленям. Часть 2.